В советском Основном законе (1977 г.) без обиняков утверждалось:
«Граждане СССР имеют право на труд, – то есть на получение гарантированной работы с оплатой труда в соответствии с его количеством и качеством не ниже установленного государством минимального размера, – включая право на выбор профессии, рода занятий и работы в соответствии с призванием, способностями, профессиональной подготовкой, образованием и с учетом общественных потребностей» (ст. 40).
В Конституции 1993 г. подобная новелла прописана витиевато и двусмысленно:
«Статья 37. 1. Труд свободен. Каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию».
Не право на труд, а право «распоряжаться способностями к труду». Но никто тебе не гарантирует рабочего места. Ты от него «свободен». А государство свободно его ликвидировать. За годы реформ, как неоднократно подчеркивалось, капиталисты приватизировали и уничтожили 70 тысяч производств. «Эффективные собственники» порой пускают «под нож» целые заводы и фабрики, сплавляют ценное оборудование в металлолом, а работников со всеми их правами и способностями выбрасывают на улицу. На руинах своих предприятий остались, например, более 10 миллионов рабочих и инженеров перерабатывающей промышленности. Развитием научно-технического прогресса в стране были заняты 3 миллиона специалистов – сегодня их осталось около 900 тысяч. Ученые, инженеры, рабочие в своем большинстве «свободно выбрали» род деятельности – или отправились на Запад, или в челноки, в торговлю. Процесс разрушения экономики, ликвидации рабочих мест продолжается. Правительство пускает с молотка еще 1400 крупнейших предприятий.
Тем самым реформы завершают деиндустриализацию, деквалификацию и деинтеллектуализацию еще недавно ведущей мировой державы.
Корреспондент "Свердловской правды" Юрий Цыбуля беседует с генеральным директором Уральского завода тяжелого машиностроения имени Орджоникидзе 1975–1978 годов Юрием Кондратовым в связи с «убийством» (слово Путина) этого гиганта мировой промышленности.
– Сегодняшней рыночной публике уже надо объяснять, что такое Уралмаш.
– Это был «завод заводов». Это завод, который находился в начале и основе всей эпохи индустриализации страны. Это кузница кадров, которые могли потом решать любые задачи.
– Сегодня такой завод стране нужен?
– Рано или поздно будет нужен. Сейчас на заводах, в том числе металлургических, многие крупные агрегаты начинают выходить из строя. Им потребуется замена. Осталась большая потребность в горном оборудовании, шагающих экскаваторах, работающих на гидравлике, на вскрышных работах. Промышленность требует экскаваторы с ковшом до 30 кубометров. Белорусы стали выпускать БелАЗы, способные перевозить 180–250 тонн руды или угля. Пора готовиться к выпуску такого оборудования. Есть опытные экземпляры.
– И вспомнить советские планы реконструкции завода?
– В свое время мы думали о совершенствования металлургического производства. Можно создать литейное производство в соответствии с сегодняшними требованиями. Земля есть. В строю десятитысячный и тридцатитысячный пресс, хорошее термическое отделение, построен в свое время высотный корпус под шлаковые переплавы. Как новые хозяева собираются этим распорядиться, я не знаю. Единой технической политики у руководства Уралмаша нет.
Наличие металлургических цехов на территории завода важно с той точки зрения, что не будет разрываться связь между производством машины и производством заготовки.
– Знаете ли вы крупные предприятия на территории бывшего СССР, которыми управляют трудящиеся?
– На Украине, на Краматорском заводе тяжелого машиностроения, директор провел собрание, на котором коллектив проголосовал за народное предприятие. Собрали деньги, взяли кредит, – и сейчас завод полностью в собственности коллектива. Я считаю, это наилучшая форма.
– Помню, я присутствовал на собрании трудового коллектива Уралмаша, где как раз решался вопрос о форме собственности, проталкивался акционерный ее вариант. Явно подготовленный выступающий из рабочих, кузнец, говорил о том, чтобы Уралмаш разделить по числу работающих. И собственность СССР поделить таким же образом. Заместитель генерального директора по финансам выступал тогда за коллективную неделимую форму. Речь и шла о форме народного предприятия.
– Мне известно, что когда генеральный директор УЗТМ Владимир Коровин в поисках рациональной формы собственности пришел к председателю правительства Гайдару, то у него как раз сидел Бендукидзе. На него и показал Гайдар: вот хозяин, у него есть деньги, он за все заплатит. Да, он стал. Но не хозяином, а разрушителем. Обещания оказались сильно преувеличенными.
Что касается Гайдара, то его генеральная идея заключалась в том, что не надо никаких постоянных заводов и трудовых коллективов. Если надо решить какую-то производственную проблему, создается предприятие, подбирается коллектив. Решается вопрос, – предприятие рассыпается, люди ищут работу на новом месте. Это якобы и есть свободная рыночная экономика.
– В разговорах с людьми у проходных, во время пикетов КПРФ часто слышишь: людей очень волнует гигантское расслоение между хозяевами, менеджерами предприятий и трудящимися.
– Недавно я был на Нижнетагильском металлургическом комбинате. Его крупнейшим акционером-владельцем является Роман Абрамович. Все доходы идут к нему, а в предприятие он не вкладывает ни копейки. Добром это не кончится.
Нынешняя политика, которую проводит Путин, – продать всё и тем самым наполнить казну – приведет к разрушению страны.
– А кто нынешний хозяин Уралмаша?
– Газпромбанк. Но, понимаете, там есть еще хозян – Керимов. Он владеет такими горно-обогатительными комбинатами, как Северный и так далее. Он является и членом Газпромбанка.
– Каков завтрашний день Уралмаша?
– Конструкторского отдела как мозгового центра на заводе уже нет. Если металлургическое производство уберут, если выпуск буровых установок не вернут, я думаю, Уралмаш будет постепенно погибать. Некоторое время, возможно, продержится на случайных заказах. А этими заказами никто не занимается, их никто не ищет.
– Такая политика в отношении «завода заводов», ведущая к его разгрому, это случайность?
– Я считаю, изначально задумана и последовательно осуществляется политика уничтожения. В конце 80-х на Уралмаше трудилось 37 тысяч рабочих, инженеров и ученых. Сегодня осталось около 5 тысяч работников.
