Общение с отважными защитниками Советской Конституции в сентябре?октябре 1993 года безоговорочно убедило, что 15 лет ? это срок, не достаточный для притупления боли. Но 15 лет вполне достаточно, чтобы всерьёз осмыслить случившееся. Хотел бы обратить внимание на три аспекта той трагедии.
Сегодня практически все согласились, кроме разве что уникальных своей исторической невменяемостью ельцинистов (может, они и в самом деле ельциноиды?), с тем, что откровенно антиконституционный президентский указ ? 1400 был стартом государственного переворота, завершившегося 4 октября разгоном российского Съезда народных депутатов и расстрелом Дома Советов России. Новоявленный ?Белый дом? стал чумазо-чёрным. Никакой евроремонт не в состоянии очистить его.
То был, конечно, госпереворот с наглой узурпацией власти. И всё же в этом утверждении есть неточность. Тогда была завершающая стадия длившегося несколько лет буржуазного антигосударственного переворота. Более того, не на каждой из его стадий пупом событий был Б. Ельцин.
Первая бархатная серия антисоветского государственного переворота случилась в начале 1990 года, когда 27 февраля, вопреки действовавшей Конституции советовластия, постановлением Верховного Совета СССР был насильственно втиснут в политическую систему Советского государства пост президента СССР. Дело не в смене вывески на кабинете не по уму честолюбивого М. Горбачёва. Так был начат процесс юридического и фактического разрушения советской государственной системы ? политической надстройки социализма в нашей стране. Это была практическая конвергенция социалистической и капиталистической политических систем.
Второй переворот произошёл в декабре того же года. Был ликвидирован ? опять-таки вопреки Конституции СССР ? Совет Министров СССР. Это был установленный Конституцией самостоятельный ?высший управленческий и распорядительный орган государственной власти СССР? (статья 127 союзного Основного Закона 1977 года). Он был заменён уже несамостоятельным Кабинетом министров при президенте СССР. Кстати, когда в марте 1991 года на знаменитом закрытом заседании Верховного Совета СССР премьер В. Павлов и члены Кабинета требовали расширений полномочий и прав правительства, то объективно ? это советская природа правительственной структуры протестовала против её антисоветской, антиконституционной деформации.
Третий переворот - это антисоциалистическая вакханалия августа 1991 года и ельцинская узурпация власти. К ним непосредственно примыкала четвёртая серия государственного переворота в сентябре 1991 года. Тогда, в полном соответствии с утверждением Е. Боннэр, Конституцию СССР отбросили, как туалетную бумагу, и, с одной стороны, похоронный союзный Съезд народных депутатов сформировал неконституционные (точнее: антиконституционные) Государственный совет и Комитет хозяйственного управления СССР, с другой ? были ликвидированы Съезд народных депутатов (формально ? самораспустился) и Верховный Совет СССР.
Пятой серией антисоветского переворота стали беловежские соглашения, а шестой, завершающей ? трагические события 19 сентября ? 4 октября 1993 года. По сути это были этапы контрреволюции, которые (в совокупности) открыли двери реставрации капитализма в нашей стране.
Можно ли было этот многоступенчатый государственный переворот остановить? На первой и второй стадиях ? безусловно. А если эти два надругательства над советской государственной системой и прошли, то потому, что у партийных низов не хватило бдительности, а в партийных верхах в основном правила бал горбачёвщина.
Куда сложнее с августовской трагедией 1991 года. Союзное государство фактически было уже проиграно из-за того, что социалистический характер экономики был оттеснен на экономическую периферию, горбачёвская власть сдала социализм ?новой буржуазии?, которая спешно прибирала к рукам командные высоты в экономике. Конвергенция на практике была прикрытием реставрации капитализма. Попытка ГКЧП СССР защитить Союз была запоздалой и обречённой. Несколько лет назад Г. Янаев в ходе интервью ?Правде? признался, что уже 19 августа стало ясно, что ГКЧП обречён на поражение.
Августовский этап государственного переворота предполагал, однако, продолжение контрреволюции. Во-первых, требовалось окончательно разрушить единый союзный народнохозяйственный комплекс. Его сохранение вопреки воле правителей воспроизводило социализм, пусть даже в ущербном виде: неумолимо проявлял себя великий марксовский закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил. Во-вторых, победившей ?новой буржуазии? было необходимо разрушить Советы. Это была та политическая надстройка, которая естественно и реально выросла на социалистическом базисе.
Союзный народнохозяйственный комплекс был насильственно ликвидирован в сентябре?декабре 1991 года. Кстати, за это по существовавшим тогда законам М. Горбачёва следовало привлечь к уголовной ответственности. Разрушение Советов на союзном уровне произошло в ходе четвёртой стадии антисоветского государственного переворота. Но в России Советы в ту пору симулировали второе дыхание. До сентября 1993 года в российской Конституции сохранялась статья о полновластии Советов. Между тем формально советская политическая надстройка явно сдерживала развертывание крупнокапиталистического базиса. Новый государственный переворот, которому предстояло поставить точку в навязывании буржуазной политической надстройки, был неизбежен.
Здесь возникает один вопрос. Если ключевая стадия августовской контрреволюции 1991 года произошла в целом мирно и даже бархатно, то почему по такому же сценарию не пошли события после пресловутого указа ? 1400? Думается, дело в расстановке социально-классовых сил.
Второй этап перестройки, начало которого обычно датируется рубежом 1987?1988 годов, и начавшаяся за этим ? сначала неявно, а после августовской народной трагедии открыто ? реставрация капитализма поначалу обеспечивали половодье мелкобуржуазной стихии, безбрежно разлившееся по российским просторам. Это нашло своё политическое выражение в Съезде народных депутатов и Верховном Совете РСФСР, избранных, напомню, ещё в феврале 1990 года. Представительная власть России в большинстве своем состояла из политиков, питавшихся идеей конвергенции капитализма и социализма. Это были, как правило, шумливые, но наивные мечтатели о ?розовом капитализме?.
Между тем в производственных отношениях за два с лишним года произошли колоссальные изменения. Созданное многолетним трудом народа общественное достояние прибирал к рукам как на дрожжах пухнущий крупный капитал. Исполнительная власть в России была, с одной стороны, его слугой, с другой - усердным ?садовником?. Вспомним хотя бы, как по существу своему были тесно связаны между собой гайдаровская шоковая терапия и чубайсовская ваучерная приватизация.
Однако численно в стране доминировала мелкая буржуазия. В этот момент её интересы и интересы крупного капитала впервые пришли в столкновение, приобретая всё больше характер антагонизма. Вспомните, насколько принципиально расходились закон об именной ваучерной приватизации, принятый Верховным Советом (мелкобуржуазное ?поделим всё поровну?), и постановление правительства об анонимных ваучерах (?даёшь концентрацию капитала? во имя создания класса ?стратегических собственников?).
Конфликт между двумя крайними отрядами буржуазии нарастал. Мирное разрешение противоречия между ними становилось невозможным. При этом каждая из сторон вела себя в полном соответствии со своей социальной природой. Капитал создавал провокационные ситуации, мелкая буржуазия прятала свою нерешительность и половинчатость за псевдореволюционной фразой. Финалом стала трагедия 3?4 октября 1993 года.
В этом классовом противостоянии между крупным капиталом (персональным его выразителем тогда был Ельцин) и мелкой буржуазией (её олицетворением тогда оказались Хасбулатов и Руцкой) работники наёмного труда (если пользоваться единственно научным словарём Маркса?Ленина, то это ? пролетариат) не были движущей силой и тем более гегемоном событий. Объективным объяснением можно считать то, что КПРФ ещё находилась в стадии становления (восстановительный съезд её прошёл в феврале 1993 года), остальные стороны поведения коммунистов определялись субъективными факторами. Однако бесспорно то, что коммунисты были активными участниками и нередко организаторами (на локальном уровне) народного сопротивления.
За минувшие 15 дет не раз в среде коммунистов возникали сомнения: стоило ли участвовать в этом ?чужом пиру?, к тому же отягощенном множеством провокаций? Вопрос не новый, и ответ известен. Он был дан ещё столетие назад. Тогда, после поражения, меньшевики и Г.В. Плеханов считали, что в ходе буржуазной революции 1905?1907 годов пролетариату не надо было браться за оружие. В.И. Ленин отвечал: надо было браться более решительно и твердо. Он оказался прав: Первая русская революция стала репетицией октябрьской победы 1917 года. Осень 1993 года наверняка окажется репетицией будущей народной победы над всевластием капитала.
Источник: общественно-политическая газета «Правда»
